— Что сделаю я для людей! — сильнее грома крикнул Данко.
"Петр Еремеев:
- Если я вижу в метро стоящего лжесвященника или монахиню, или монаха, я зову милиционера. Потому что я знаю, что есть решение Священного Синода, запрещающее просить в местах общественного скопления людей подаяние. Это уже не подаяние, это не просьба на жизнь, это оскорбление священной одежды, попирание, по сути говоря, достоинства церкви. Потому что, когда мы просим у церквей, у храмов помощи, мы просим помощи у людей в крестном шествии, то мы сопрягаем свою просьбу с религиозным чувством человека. Мы делаем это подаяние верующего человека частью его религиозной практики, религиозной жизни. Но если мы просим подаяния в суете, когда мы стоим в метро, в переходе, человек опаздывает на работу, и бросаем ему якобы немой укор: вот ты не подал, - мы рождаем в его сердце совершенно непонятное и ненужное чувство сожаления. Но сожаления о чем? То есть уместные места, и церковь благословляет, когда по-настоящему нуждающиеся люди… Бывает, что даже монастыри, храмы в лице священника, монаха или монахини просят подаяние у церкви, у монастыря. Но для этого должны быть соответствующие документы и благословение настоятеля этого храма или монастыря на такую просьбу, обращенную к верующим. Но не благословляет прошение подаяния, помощи в местах публичных и общественных – на ВДНХ, в метро и других местах.
Елена Чинкова:
- То есть, если я вижу такого священника в общественном месте, то иду мимо, понимая, что не настоящий?
Петр Еремеев:
- Я вас уверяю, настоящий священник, монах или монахиня не будут просить подаяния
в общественных местах, по крайней мере, города Москвы".
www.kp.ru/daily/24571.4/743500/
- Если я вижу в метро стоящего лжесвященника или монахиню, или монаха, я зову милиционера. Потому что я знаю, что есть решение Священного Синода, запрещающее просить в местах общественного скопления людей подаяние. Это уже не подаяние, это не просьба на жизнь, это оскорбление священной одежды, попирание, по сути говоря, достоинства церкви. Потому что, когда мы просим у церквей, у храмов помощи, мы просим помощи у людей в крестном шествии, то мы сопрягаем свою просьбу с религиозным чувством человека. Мы делаем это подаяние верующего человека частью его религиозной практики, религиозной жизни. Но если мы просим подаяния в суете, когда мы стоим в метро, в переходе, человек опаздывает на работу, и бросаем ему якобы немой укор: вот ты не подал, - мы рождаем в его сердце совершенно непонятное и ненужное чувство сожаления. Но сожаления о чем? То есть уместные места, и церковь благословляет, когда по-настоящему нуждающиеся люди… Бывает, что даже монастыри, храмы в лице священника, монаха или монахини просят подаяние у церкви, у монастыря. Но для этого должны быть соответствующие документы и благословение настоятеля этого храма или монастыря на такую просьбу, обращенную к верующим. Но не благословляет прошение подаяния, помощи в местах публичных и общественных – на ВДНХ, в метро и других местах.
Елена Чинкова:
- То есть, если я вижу такого священника в общественном месте, то иду мимо, понимая, что не настоящий?
Петр Еремеев:
- Я вас уверяю, настоящий священник, монах или монахиня не будут просить подаяния
в общественных местах, по крайней мере, города Москвы".
www.kp.ru/daily/24571.4/743500/